Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный] - Анджей Сапковский

– Сейчас продемонстрирую. – Нойфра тяжело поднялась с кресла. – Позволь.

Стенолаз считал, что знает, чего ожидать. Кундри обычно использовала магию Longaevi. Разочаровавшись, видно, отсутствием результатов, нойфра обратилась к магии, используемой Nefandi. Стенолаз посмотрел и быстро проглотил собирающуюся в горле слюну.

На столе был выложен круг из длинной полосы кожи, содранной, похоже, с живого человека. На полосе, обозначая вершины треугольника, были размещены козлиные рога, мумифицированный нетопырь и кошачий череп. Нетопырь был утоплен в крови, кота же, перед тем как убить, кормили человеческим мясом. Что делали с козлом, Стенолаз предпочитал не знать. В середине круга лежала прибитая к крышке стола железным ухналем[967] голова трупа, которая текла и уже немного воняла. Глаза, которые портятся быстрее всего, Кундри уже успела выковырять, а глазные ямы залепить воском. Край рта мертвой головы был обуглен, губы висели, как скрученные клочья, как гнилая кора. Перед головой трупа лежала пара кистей мертвеца, тоже пригвожденных к столешнице. Между ладоней лежало что-то, с чего содрали шкуру и изуродовали: большая крыса или маленькая собака.

– Доставленный мне шарфик, – Кундри показала кусочек серой овечьей шерсти, – я предусмотрительно порезала на части. Это все, что у меня осталось. Смотри.

Она положила клочок между ладоней мертвеца. Ладони дрогнули, затряслись, их пальцы вдруг начали скручиваться и извиваться, как черви, словно пытались схватить клочок. Кундри подняла руку и вытянула ее перед собой, ее собственные пальцы проняла неконтролированная дрожь, точно имитирующая движение рук, прибитых к столу.

– Iä! Iä! Nya-hah, y-nyah! Ngg-ngaah-Shoggog!

Ладони мертвеца вошли в настоящий раж, дергаясь на гвоздях и барабаня по столу. Обугленные губы мертвой головы задвигались. Но вместо ожидаемых слов из них вдруг вырвалось синее пламя, язык огня поджег и мгновенно превратил клочок серого шарфика в щепотку серого пепла. Всё на столе застыло, как натюрморт мясника.

– Что ты на это скажешь, сынок?

– Контрмагия.

– Притом очень сильная, – подтвердила Кундри. – Кто-то мешает. Кто-то не хочет, чтобы мы выследили эту Апольдовну, или как ее там. Магия не типична, носит след астральный, сидерический[968]. Не каждый способен применить сидерический элемент… Почему ты скрежещешь зубами, можно узнать? Ага… Понимаю. Я вспомнила. Тот товарищ Рейневана, великан с лицом придурка. Тот, который под Тросками вынудил тебя к бегству. Второе пятно на чести. Ты утверждал…

– Что это астрал, – холодно закончил Стенолаз. – Потому что это астрал. Пришелец из астральной плоскости. Контрмагия, которая нам мешает, может быть его делом. Под Тросками я видел его ауру. Никогда в жизни я не видел подобной.

– Нет двух одинаковых аур. Также не найдется двух пар глаз, которые идентично видят одну и ту же ауру. Это называется оптика. Ты не читал Вайтлона?

– Дело, – пожал плечами Стенолаз, – не в цвете, величине или интенсивности ауры, которые действительно являются изменяемыми и зависят от глаз наблюдателя. Дело в том, что всё, абсолютно всё на свете имеет три ауры. Живое либо мертвое, естественное либо сверхъестественное, происходящее с этого света либо с потустороннего, – всё, абсолютно всё имеет три ауры. Две, обычно желтая и красная, почти прилегают к объекту. Третья пульсирует многими цветами и отдалена от объекта, создает вокруг него сферу.

– Это школьные знания.

– Тип, которого я видел под Тросками, имел две ауры. Одна лучисто-золотая, прилегала к нему так, что он выглядел как вылитая из золота статуя. Вторая… потому что были лишь две… не была аурой в строгом значении этого слова. Светло-голубое свечение… Находилось… За спиной. Позади. Как развевающийся плащ, как шлейф… Или…

– Или крылья? – прыснула нойфра. – А мандорлы[969] не было? Или ореола. Нимба над головой? Не сопровождалось ли явление вечным светом, lux perpetua? Потому что в таком случае это мог бы быть архангел, хоть бы Гавриил. Нет, Гавриил, помню, был худощав, скорее маленький и красивый, а у того из-под Троск была, как ты утверждаешь, рожа кретина и телосложение гиганта. Хм, может, тогда это был святой Лаврентий? Тот был похож на вола, как строением, так и смекалкой. Запекли его на железной решетке, на углях, super carbones vivos[970]. Помню, пекли, пекли, ан всё кровяным оставался. Истратили кучу carbones, пока он испекся.

– Кундри, – проворчал Стенолаз, – я знаю, что ты одинока и тебе не с кем поболтать. Но оставь себе анекдоты. Я не хочу анекдотов. Я хочу конкретики.

Кундри ощетинила спинные шипы.

– А совет, – зашипела она, – ты посчитаешь за что-то конкретное? Потому что совет у меня для тебя есть, само собой. С этим придурковатым великаном будь осторожен. Я сомневаюсь, чтобы он действительно был астральным существом, сидерической тварью, случаев визитов из сидерической плоскости не отмечалось уже десятилетиями. Но блуждают по этому свету еще другие, имеющие ауру, похожую на ту, которую ты описал, и умеющие пользоваться звездным элементом. Так же извечные, как и мы, Longaevi. Так же опасны, как и Nefandi. Ваша Книга называет их Сторожами, но у них нет названия. Их немного осталось. Но всё еще есть. И задираться с ними опасно.

Стенолаз не прокомментировал. Только прищурил глаза, не настолько быстро, чтобы нойфра не смогла заметить их блеска.

– Заскочи послезавтра, – вздохнула она. – Принеси aurum. Попробуем новые заклятия. Раздобудь свежую голову, потому что эта уже немного воняет.

– Я пришлю с aurum прислужника, – ответил он сухо. – Можешь взять его голову. Она меня больше не интересует.

Пасхальное богослужение закончилось. Прелаты и монахи шагали, одетые в белые одеяния, серединой нефа. Пение создавало эхо под сводом собора.

Christus resurgens ex mortuis,iam non moritur:mors illi ultra non dominabitur,Quod enim mortuus est peccato,Mortuus est semel:Quod autem vivit, vivit Deo.Alleluia![971]

На Тумском острове собрался едва ли не весь Вроцлав. На площадях перед собором и обеими колегиатами толкучка была неимоверная, толпа напирала на алебардников, которые делали проход для идущих в процессии епископа, прелатов, монахов и клириков. Процессия шла от кафедрального собора к Святому Эгидию, оттуда к Святому Кресту, на очередное богослужение.

Surrexit Dominus de sepulcroqui pro nobis pependit in lingoAlleluia!

Женщина в капюшоне, пахнущая розмарином, схватила Крейцарика за рукав, потянула его под стену, за подпору около крестильной часовни.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});